В России царских времён не было философской школы. Философы были, а школы – не было. В СССР было точно так же: философы были, а со школой так и не сложилось. Наличие философской школы определяет уровень философии в стране. Приведу пример, который кого-то, возможно, покоробит: в СССР была хоккейная школа, которая воспитывала плеяды великолепных мастеров и, даже, когда стало не до хоккея, наличие школы ещё долго поддерживало высокий уровень мастерства спортсменов.
Отдельные философы, сколь бы сильными фигурами не являлись, не могли сделать погоды на этом фоне. Партия – её идеологический аппарат в первую очередь – подмяла под себя все вопросы, хотя бы в малейшей степени затрагивающие интересы идеологии. У нас образовался вакуум общенациональных смыслов: те смыслы, которые были положены в основание СССР были отлиты в бронзе, а новых – не образовалось. «Забронзовелость» коммунистической идеологии и вообще марксизма имеет причиной то, что интеллигенция приняла марксизм, как замену рухнувшей веры в Бога. А религия и должна быть догматичной, это они хорошо понимали.
Холодная война, начавшаяся с Фултоновской речи Черчилля, предполагала войну - прежде всего – идеологий. Вся сила западной философии была направлена на выработку идеологического оружия, призванного воздействовать на души и умы как руководства Советского Союза, так и на народ страны. Удары наносились со всех сторон, с помощью разнообразнейших приёмов и методов. В ход шёл весь арсенал культуры, радио, кинематограф, пресса, пропагандистские приёмы, взаимные поездки, обмен опытом, демонстрация преимуществ западного образа жизни. А чем мы отбивались? Замшелыми догмами и передовицами газеты «Правда». Если же учесть, что идеологический аппарат партии сам был под серьёзным влиянием западной пропаганды, то картина становится совсем удручающей.
Мы проигрывали идеологическую войну и – вместе с ней – всю холодную войну. Нельзя забывать, что часть русской интеллигенции оказались предателями, что внесло свою лепту в наше поражение.
Не успела закончиться первая холодная война, как началась вторая, чего наше руководство, ослеплённое «победой над коммунизмом», даже не заметило. Собственно война с нами никогда не прекращалась, ибо для Запада крах СССР не являлся полной победой, им нужно расчленение России на множество мелких кусков, с каждым из которых они могут легко справляться.
Философская война с нами шла из всех калибров, начиная с Гегеля и Ницше и заканчивая Платоном и всей древнегреческой школой.
В 21 веке, как все могли заметить, динамика изменений в мире настолько повысилась по сравнению с веком двадцатым, что для выживания нации требуется всё более мощный аппарат осмысления действительности, важнейшей частью которого является философский аппарат. Нет у нации такого аппарата – нация проигрывает. Её будут бить, а она даже отбиваться не сможет - нечем.
Традиционно в нашем обществе русские писатели с их философичностью произведений заменяли русскую философию, но этого оказалось недостаточно. Получилось так, что в 19-м веке и начале 20-го века смыслы наших писателей не уступали западным, а с середины 20-го ситуация изменилась на противоположную. Возможно это связано с тем, что значимость литературного творчества стала стремительно падать, в то время, как философские обоснования бытия, призванные поддерживать жизнь наций, остались на прежнем уровне. Эпоха Модерна – как называют 20-й век стала сменяться Постмодерном, которым СССР и добили.
Философских школ у нас нет, но в стране стали обращаться к опыту и учениям Соловьева, Бердяева, Ильенкова, Фёдорова, проводят ежегодные чтения, на которых собирается многие учёные. Работа по созданию и развитию русской философской мысли ведётся и её нельзя прекращать. Может быть эта работа хоть как-то сможет заменить отсутствие философских школ. Рано или поздно мы поймём, удалось ли в рамках этих встреч создать нечто новое и тем самым заполнить тот вакуум смыслов, который наличествует сейчас?
Фёдоров – религиозный философ. Фёдоровские чтения собирают много последователей: философов, писателей, медиков, биологов, инженеров, священников. Они объединены трудом Фёдорова «Философия Общего дела». Философия Фёдорова оригинальна, он исследует зло, источником которого является смертность человека и победа над злом возможна только через воскрешение отцов и вообще спасение всего живого. Есть и тема патриотизма и призывы к сбережению всего, созданного народом.
Но мы отвлеклись от основной темы статьи.
Мало того, что мы отбивались от живых мыслей и идей Запада замшелым инструментарием, так мы ещё и денег на этот инструментарий выделяли крохи. А США совершенно не скупились на идеологическую войну с нами. Большие деньги выделялись на основании как федеральных законов, так и через многочисленные фонды: Карнеги, Форда, Рокфеллера и пр.
Нас и раньше били и сейчас бьют через «благотворительные» фонды. Благотворительность в этих фондах очень целевая, деньги выделялись при СССР на кормление многочисленной армии советских диссидентов, сейчас - либералов.
При таких средствах борьба напоминала борьбу взрослых хулиганов с выпускной группой детского сада. В каких-то областях мы ещё сопротивлялись, но на философском поле проигрывали вчистую. Мы просто никакие наши работы не выпускали в жизнь, не печатали вообще ничего из религиозной философии. То есть против мощной западной команды на поле вообще никто не выходил.
Цензура была тотальной. Скажем не печатали работ по славянофильству, хотя они вполне вписывались в коммунистический тренд. Почему – никто не понимал.
Холодная война, как и любая война, - противница правил. Никто не объявляет, что завтра будет нанесён удар. Нас были внезапно и сильно. Отношение к нашему философскому наследию у партии было очень странным: его не замечали. Мы бились с Западом, не зная и не понимая своих начал, нам не на что было опереться. Точнее опора была, но мы о ней не знали. Мы не опровергали слова Запада и не противопоставляли свою живую мысль. Это, конечно же, сказывалось на отношении людей к ситуации: народ просто думал, что Запад прав, а нам и сказать нечего в ответ.
Всё это сводило на нет правоту марксистской идеологии, она, застывшая и не развивающаяся, рушилась под натиском врага. И рухнула. И распался СССР.
А ведь СССР был Родиной для большинства из нас. Вот как о любви к Родине сказал философ Василий Розанов: «Счастливую и великую Родину любить не велика вещь. Мы её должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец, глупа, наконец, даже порочна. Именно, именно когда наша „мать“ пьяна, лжет и вся запуталась в грехе, — мы и не должны отходить от нее… Но и это еще не последнее: когда она, наконец, умрет и будет являть одни кости — тот будет „русский“, кто будет плакать около этого остова, никому не нужного и всеми плюнутого. Так да будет…».
Вот и сидим мы около остова. И даже костей почти не осталось от Советского Союза.
Но война не прекратилась, теперь полем битвы являются философские пустоши не СССР, а России. Наш противник тот же – объединённый Запад, а помощников Запада теперь у нас называют русофобами. Собственно, хулители СССР и нынешней России всегда были русофобами, в какие одежды бы они не рядились. Пятая колонна, шестая ли – всё одно русофобы.
Внешняя русофобия страшна чем – войной, которая сейчас и идёт под названием СВО. Но самая страшная русофобия – это внутренняя, которая рядится в любые одежды и против которой, почему-то, не ведётся властью тотального сражения, но об этом разговор впереди, в следующих статьях.
Причём русофобия у нас какая-то невыводимая, истоки её тянутся в прошлое, в далёкие века. Тютчев, поэт и дипломат, видел русофобию и в царской фамилии Романовых. Когда читаешь о слюнявых объятиях царствующих особ с нашими вековыми злейшими врагами, то просто диву даёшься: как это всё терпит историческая ткань, как она не лопается от такого позора (совершенно такие же мысли возникают и про нынешнюю власть, которую бьют ниже пояса, а она выдыхает, улыбается и выражает озабоченность). Русофобами были Пётр I, Николай I.
Видно русофобия на теле России – это как родимое пятно. И ведь не выведешь его, как не вывел пятно на своей голове первый и последний президент СССР.
Свежие комментарии