Российские войска штурмуют Северодонецк, продвигаются в Горском и на Изюмском направлении, а также обходят Авдеевский укрепрайон. Однако будем честны – в июне 2022 года многие россияне хотели бы слышать немного другие слова. «Российские войска штурмуют Одессу, продвигаются к Житомиру и на Криворожском направлении, а также обходят Киевский укрепрайон» – вот какие названия населенных пунктов ласкали бы слух, а не «какие-то поселки», которые до начала СВО россияне в массе своей и не знали даже. Отнюдь не взятие Камышевах – пусть даже Великих, а освобождение отнюдь не великого, но все-таки Днепропетровска ждали многие и немедленно.
И сейчас разочарованные в своих собственных фантазиях ура-патриоты начинают говорить, что российские войска двигаются слишком медленно – со всеми вытекающими выводами. Например, о том, что конфликт может завершиться очередным Хасавюртом, или же о крайней нерешительности российских военных и их неготовности идти до победного конца. Эти червячки сомнений, естественно, ставятся на усиленное кормление западной и украинской пропагандой, рассказывающей гражданам России и Украины о том, что российская война (как они называют нашу спецоперацию) провалилась, а Москве пора задумываться о том, как выходить из ситуации с наименьшими потерями.
Вот только почему мнение экспертов – не только российских, но и американских – разительно отличается от линии пропаганды? Почему они крайне скептически оценивают шансы Украины на победу в спецоперации и пишут о том, что Киеву нужно искать мира с Москвой на любых условиях Путина? Что Украина должна отказаться от суверенитета как минимум над ДНР, ЛНР и Крымом?
Мнение отличается именно потому, что военные и политические эксперты, в отличие от пропагандистов, понимают: российская операция идет почти так, как должна идти. Да, у нее есть недостатки – несогласованность войск России и союзников, нехватка спецсредств (например, коптеров), бюрократические препоны на той же таможне. Все эти проблемы решаются – как по линии Минобороны, так и по линии главы государства, что позволяет несколько ускорить темп и эффективность боевых действий. Однако в целом операция идет по единственно возможному сейчас пути, который приведет ее к успеху – перемалывание украинской живой силы, после чего освобождение территории по кусочкам. И власть дает населению не то, что оно хочет (быстрые разгромы и оперативные штурмы городов), а то, что ему надо – демонтаж проекта «Антироссия» с минимальными жертвами и максимальной эффективностью.
Цена фантазий
Кремль объясняет медленные темпы операции стремлением сохранить как можно больше жизней гражданских лиц – то есть населения освобождаемых территорий. Именно поэтому российская армия старается не применять тяжелую артиллерию в городах, по жилым зданиям, где сидят прикрывающиеся местными жителями украинские военные. И здесь есть не только гуманитарная, но и государственническая логика. Дело в том, что Россия не оккупирует чужие территории с чужим населением (как это делали США в Ираке и Афганистане, когда ровняли с землей местные города и не испытывали каких-то чувств к чуждым им арабам или пуштунам). Россия освобождает свои территории – с пусть и отчасти зомбированным, но российским населением.
После спецоперации нужно будет интегрировать эти территории и этих людей назад, в российское пространство. Интеграция же с их ментальным освобождением – то есть комплекс экономических, образовательных, социальных и других мер – окажется куда более сложной задачей, нежели физическое освобождение. И чем меньше их родственников и близких погибнет в ходе спецоперации от российских снарядов, чем меньше их домов будет разрушено российскими бомбами, тем проще будет интеграция.
Однако вопросы интеграции – лишь одна из причин медленного хода операции. Другой причиной является нехватка личного состава для проведения одновременно нескольких масштабных операций. Многие военкоры и специалисты говорят, что силы России и союзных республик в количественном плане даже уступают ВСУ на фронте. Все потому, что Украина провела несколько волн мобилизации, а в России она не проводилась. Без нее ни о каких массовых и одновременных волнах наступления на юге и на востоке говорить не приходится.
И вот теперь вопрос к желающим увидеть эти волны – какую цену они готовы заплатить за то, чтобы их фантазии были реализованы? Ведь на примере той же украинской армии можно увидеть, что привлечение мобилизованных к боевым действиям ведет к резкому увеличению потерь. Готовы ли российские турбопатриоты увидеть, условно, через месяц взятие Харькова ценой тысяч жизней россиян, которых насильно (то есть через институт принудительной мобилизации) привлекли к боевым действиям? К которым они были банально не готовы, как в свое время это было в Чечне и Афганистане. Готовы ли желающие быстрых побед добиваться их путем резкого увеличения информационного давления на Россию, когда в Сети будут появляться массовые интервью матерей, чьих детей «насильно отправили на смерть», и когда эти матери будут выходить на улицы городов с митингами протеста? Ведь Россия – не Украина, тут скрывать массовые потери не получится, как и разгонять митинги матерей дубинками.
Таким образом, радикально ускорить проведение операции, конечно, можно – однако это приведет к резкому увеличению потерь как со стороны наших военных, так и со стороны наших будущих сограждан. А также (по причине потерь) выльется в резкое падение поддержки спецоперации со стороны российского общества – поддержки, которая является главным щитом государства от западных санкций и давления. Поддержки, без которой Россия проиграет войну с США на периферии (каковой является Украина). Поэтому, перефразируя товарища Саахова, тут торопиться не надо. Важно вылечить Украину и вернуть в российское общество полноценного человека – и с минимальными жертвами со стороны самого общества.
Геворг Мирзаян, доцент департамента политологии Финансового университета при Правительстве РФ.
Свежие комментарии