Швеция — единственная страна в Европе, не объявлявшая локдаун ни в первую, ни во вторую волну пандемии. Насколько успешной оказалась ее стратегия?
Король Швеции Карл XVI Густав в традиционном телеобращении накануне Рождества неожиданно заявил: «Думаю, что мы провалились (в борьбе с пандемией). У нас много умерших, и это ужасно. Нам всем придется страдать от этого». На следующий день, 18 декабря премьер-министр Швеции социал-демократ Стефан Левен объявил о самых жестких ограничениях с начала эпидемии. Старшие классы в средних школах отправлены на карантин на месяц, те же меры приняты в отношении многих муниципальных служб, ограничен вход в торговые центры и спортзалы, число людей в рамках одной компании в ресторанах и барах не должно превышать 4, а продажа алкогольных напитков там прекращается после 8 вечера. Нарушение грозит закрытием заведения.
Если учесть, что Швеция — единственная страна в Европе, не объявлявшая локдаун ни в первую, ни во вторую волну пандемии и именно по этой причине привлекавшая всеобщее внимание, то неудивительно, что и теперь мнения разделились. Одни считают, что шведы выбросили белый флаг и теперь «будут как все», другие — что игра далеко не окончена, и шведы будут идти своим путем до конца.
Культовая фигура
Ответственным за «шведскую модель» преодоления коронавируса считают Андерса Тегнелла (Anders Tegnell) — главного эпидемиолога страны. Этот 64-летний врач, известный ранее лишь узкому кругу специалистов, стал практически символом особого шведского пути. Отношение к нему очень разное, что неудивительно, однако большинство шведов выражает ему поддержку и доверие — 59% в середине декабря. Это на 13% меньше, чем в октябре, но все еще больше половины. Почти на столько же упало и доверие к государственному агентству по здравоохранению (с 68% до 52%), но и здесь очевидно, что больше половины шведов все же верят своим медикам. Сам же Тегнелл стал почти культовой фигурой — некоторые шведы даже делают на теле татуировки с его изображением. «То, как он отстаивает свои убеждения, в то время как весь мир делает что-то совсем иное, вызывает восхищение», — говорит о нем президент крупной шведской компании. Правда, у его невероятной популярности есть и другая сторона: некоторые крайне правые движения в Великобритании и США видят в нем символ той свободы от ограничений, которую, как они считают, у них украли власти их собственных стран.
Тегнелл сформулировал свой подход к стратегии борьбы с пандемией в большом интервью, данном в сентябре корреспонденту Financial Times Ричарду Милну. Во-первых, он является твердым противником легких и простых решений сложных проблем. «(Пандемия) — это не кратковременное явление, ее нельзя решить какой-то одной мерой. Нам придется бороться с этой болезнью очень долго, и мы должны создать системы, которые помогут нам это делать». В частности, именно поэтому в Швеции, в отличие от большинства европейских стран, ношение масок не было обязательным. «Маски — это простое решение сложной проблемы».
В то же время Тегнелл не согласен с тем, что в основе шведского подхода — идея дать пандемии развиваться своим чередом, чтобы население приобрело коллективный иммунитет. Шведский закон о здравоохранении обязывает власти действовать только на основании научно подтвержденных доказательств. Между тем, по словам Тегнелла, не существует научных доказательств эффективности локдаунов и закрытых границ. «Мы изучили результаты некоторых стран Евросоюза, которые ввели подобные меры, на предмет опубликованного анализа эффективности этих мер — и не нашли почти ничего», — заявил он еще в апреле британскому журналу Nature. Поэтому он назвал закрытие границ «смехотворной мерой». По его словам, «история доказала, что это — совершенно бессмысленное действие», так как пандемия уже охватила все европейские страны.
Прихлопнуть муху молотком
Кроме того, введение общенационального карантина и закрытие границ противоречит шведской конституции и закону о здравоохранении — шведы имеют право на свободу передвижения, а карантин может быть объявлен только в отношении отдельных лиц или зданий, но не больших географических районов или страны в целом. Правда, в апреле парламент наделил правительство дополнительными полномочиями в этой области, однако даже после этого шведские власти не пытались вводить массовые запреты, как это было в большинстве европейских стран, включая скандинавских соседей Швеции. Вместо этого власти больше полагались на добровольные ограничения и рекомендации: пожилым людям рекомендовалось избегать социальным контактов, прочим — перейти по возможности на работу из дома, регулярно мыть руки и отказаться от необязательных поездок. При этом и границы, и многие бизнесы, включая рестораны и бары, оставались открытыми. Иными словами, власти рассчитывали на благоразумие своих граждан, а не на жесткие запреты. В то же время, такой подход был продиктован и особенностью организации шведской системы здравоохранения: важнейшие решения в ней принимают не политики (у них просто нет для этого прав), а медики. На практике это означало — Андерс Тегнелл.
Свое отношение к локдауну и аналогичным ограничениям он выразил короткой фразой: «Это все равно что пытаться прихлопнуть муху молотком». Нужна долговременная стратегия, считает он, которая может работать не один год, если это понадобится. А включение и выключение локдаунов, как это периодически происходит в остальных странах Европы, только вредит и населению, и бизнесу. Стратегия же, по его мнению, должна ориентироваться не только на минимизацию смертей от вируса, но и на более общую и долговременную задачу поддержки здоровья населения страны. Поэтому, например, Тегнелл отказался закрывать детские спортивные сооружения и ограничивать занятия для детей. Вместе с тем, были открыты и большинство магазинов и ресторанов.
Результаты этой политики до сих пор вызывают споры. В основном они идут в двух плоскостях — медицинской и экономической. В медицинском плане критики в первую очередь подчеркивают гораздо более высокую смертность от COVID-19 в Швеции, чем в соседних скандинавских странах.
Смертность от вируса на 100 000 населения в Швеции в 4 раза выше, чем в соседней Дании и в 8-10 раз — чем в Финляндии и Норвегии. Большая часть смертей пришлась на первый месяц после начала эпидемии, как и в других скандинавских странах, и происходила в основном в старших возрастных группах. За это шведскую службу здравоохранения критиковали больше всего — доступ для посещения домов престарелых долгое время оставался свободным, занесенный туда вирус распространялся очень быстро с фатальными последствиями, а врачебной помощи подчас не было никакой. За несколько недель умерло больше 1000 обитателей домов престарелых. Только в конце марта посещение домов престарелых было ограничено. С другой стороны, динамика числа инфицированных на миллион населения, показавшая резкий рост во второй волне пандемии, в Швеции не особенно отличается от соседней Дании, где ограничения как раз вводились. А в последнее время Дания по этому показателю даже обгоняет Швецию, что, похоже, подтверждает правоту Тегнелла — карантин не является панацеей.
Что касается ограничения передвижения людей, то и здесь аргументы сторонников жестких ограничений выглядят не вполне убедительно. Данные о мобильности населения, полученные с помощью Apple Maps (правда, они относятся только к владельцам гаджетов Apple) показывают, что «мобильное поведение» шведов не особенно отличалось от поведения их «мобильно ограниченных» соседей, а по сравнению с Норвегией шведы передвигались даже меньше. То есть расчет на сознательное самоограничение людей, похоже, оправдывался. По утверждению Тегнелла, «шведы делают во многом то же, что и другие, только сознательно и добровольно».
Эпидемия не закончилась
Если взглянуть на экономическую сторону шведской модели, то и здесь нельзя сказать, что Швеция как-то очень сильно отличается от соседей. Как и во всех странах, второй квартал 2020 оказался провальным, но в Швеции ВВП упал глубже, чем у соседей. А отскок в III квартале в Швеции был таким же, как и в Дании и лишь ненамного выше, чем в Норвегии.
Картина по безработице в Швеции также не сильно отличается от соседних стран, а уровень безработицы выше, чем у соседей. Поэтому сказать, что шведская модель оказалась большим благом для экономики, довольно затруднительно.
Критических высказываний в адрес шведской политики и лично Тегнелла более чем достаточно. Одно из серьезных обвинений — что шведская модель неявно рассчитана на выработку у населения коллективного иммунитета. По этому поводу нет согласия даже в научных кругах. Ряд ученых считают, что для остановки эпидемии потребуется, чтобы иммунитет был у 40%-70% населения. Достичь такого уровня без вакцинации, естественным путем, можно лишь ценой слишком большого количества смертей.
Помимо уже упомянутой королевской речи, в самой Швеции у «линии Тегнелла» нашлось немало критиков, включая и официальную независимую комиссию по коронавирусу, одной из первых в Европе опубликовавшую предварительные результаты своего расследования. Главную ответственность комиссия возложила на нынешнее и предыдущее правительство и местные органы власти — именно они, по мнению комиссии, отвечают за чрезмерное количество умерших в домах престарелых в первые месяцы эпидемии. Хотя процент смертей в шведских домах престарелых не отличается от среднеевропейского уровня, отмечается в докладе, его можно было бы снизить, если бы вовремя направить туда достаточное количество врачей и среднего медперсонала, но этого сделано не было. Окончательные выводы комиссия должна опубликовать только в октябре 2021.
Несмотря на критику, в том числе и на королевском уровне, Тегнелл продолжает стоять на своем: пока эпидемия не закончилась, никто не может утверждать, что шведская стратегия оказалась неудачной. «Все страны вынуждены бороться (с пандемией) и выводы делать рано», — заявил он в одном из декабрьских интервью, хотя и признал, что вторая волна оказалась гораздо хуже его ожиданий. Однако, если сейчас уже всерьез идут разговоры о возможной третей волне и о том, что вакцинация вряд ли сможет решить все проблемы, его слова воспринимаются всерьез. Во всяком случае, объявление уже третьего с начала эпидемии локдауна в Великобритании и других странах заставляет предположить, что сложные проблемы действительно плохо поддаются простым решениям, таким как масочный режим и карантин.
Ян Мелкумов, Forbes Contributor.
Свежие комментарии