Сверхприбыли, власть криминала и пьяный угар: каким был бизнес в 90-х

В начале 90-х в Россию хлынули не только западные товары, но и туристы. Местом их сосредоточения стал Старый Арбат, на котором как грибы после дождя стали появляться торговцы национальной атрибутикой. Сверхприбыли, власть криминала и пьяный угар: бывший фарцовщик рассказал, каким был Старый Арбат в начале 90-х.

Я начал торговать на Старом Арбате при Горбачеве и бросил при Ельцине. В 1991 году «горбимания» — западная мода на все русское — достигла апогея. Сотни иностранцев летели в Москву посмотреть на советские достопримечательности, местных граждан и прикупить модный артефакт с госсимволикой.

Цивилизованной розничной торговли в СССР еще не было. Главным местом, где иностранец мог обменять валюту на кроличью шапку, матрешку или жостовский поднос, стал Арбат. Он был единственной столичной улицей, которая хоть как-то соответствовала европейским стандартам: пешеходная, мощеная брусчаткой и с фонарями. Фарцовщики, до этого промышлявшие в отелях, на Красной площади, около цирка и возле смотровой площадки МГУ, плотно обосновались на Арбате и мгновенно его заполонили.

Рыночные механизмы работали на Арбате как по учебнику. С появлением спроса и дикой прибыли все ниши бизнеса были быстро разработаны и заняты. Каждый знал, что ему делать. Бродячие собаки и те вели себя по понятиям: каждая контролировала свой маленький участок улицы. Если из бутерброда вываливалась сосиска, до брусчатки она не долетала: на точке уже стояла собачка и ловила ее в воздухе.

19 000% прибыли

Деньги текли рекой. Кокарда с советской фуражки продавалась в «Военторге» за 50 копеек — американцы были готовы ее брать по 5 долларов.

Я пришел торговать на Арбат в ноябре 91-го, когда доллар стоил 19 рублей. Доехать из центра до Шереметьево на такси можно было тогда за 5 рублей, ужин в ресторане на двоих с хорошим алкоголем обходился рублей в 50. Когда Егор Гайдар запустил радикальные реформы под названием «шоковая терапия», доллар взлетел еще выше. Рублевые цены и зарплаты простых граждан гнались за ним, как бешеные, без надежды догнать и сровняться. Страну охватили уныние и нищета. Выбор у меня был невелик — или зарабатывать в новых условиях, или голодать. Стипендия студента составляла 40 рублей.

В это же время туристические автобусы непрерывно подвозили на парковку возле ресторана «Прага» толпы иностранцев, жаждущих обменять валюту своих стран на советские сувениры.

Сделка с бандитами

Меня взял к себе на точку продавцом фарцовщик по имени Жора. Работником я пробыл недолго. Жора по жизни был геморройщиком: вечно от кого-то скрывался, всем был должен и имел привычку глупо попадать на деньги. «Крыша» пообещала убить Жору и тот окончательно пропал без объяснений, ни о чем меня не предупредив. Бандиты пришли на точку спросить долг Жоры с меня. Разговор вышел неприятным: я был тогда мирным студентом без опыта общения с криминалом и смутными представлениями о понятиях, по которым жил Арбат. Мне хватило самообладания выдержать наезд и разговор с бандитами закончился удачей: точка по адресу Арбат, 4 стала моей собственностью. Вместе с ней мне досталась «крыша»: четверо свирепых спортсменов-борцов. За два раскладных туристических столика, на которые выкладывался товар я платил в месяц 40 долларов — вполне посильный налог.

Жору я встретил через пару лет в другом месте — клубе «Бункер» на Трифоновской, одетым в малиновый пиджак. Если его и убили, то совсем другие люди и за другие дела. Понимая сегодня расклады 90-х, могу с уверенностью сказать, что этот человек был не жилец.

 

«Синие», борцы и похороны Булата

Туристический столик служил на Арбате единицей измерения оброка, который собирали бандиты: один стол — 20 долларов. Столов на улице стояло не меньше тысячи. Все берега Арбата от «Праги» до Садового заполняли столы. Где-то, где получалось, они стояли в 4 ряда.

Торговцы Арбата за редким исключением, вроде меня, «ходили» не под борцами, а под «синими» — уголовниками. Их штаб-квартира располагалась в кафе «Раса» недалеко от театра Вахтангова.

Раз в месяц братки из «Расы» обходили Арбат и собирали «прописку». В той же «Расе» они разбирали споры между фарцой, казнили и миловали. Насилие почти не применяли: худшим наказанием было изгнание с Арбата.

Если случалось нечто неординарное, «Раса» собирала со столиков внеплановый налог. На моей памяти такое было лишь однажды: со всех собрали по 10 баксов «на похороны Булата». Я тоже приготовил десятку, но узнав, что я «хожу под борцами», бандиты извинились и денег не взяли. Свои 40 баксов я возил борцам в кафе «Молоко» на Юго-Западную.

Ельцин съел Горбачева и стал альфа-матрешкой

Лучше всего шли палеховские шкатулки — «лакер боксы» или просто «лакеры». Какое-то время их правда возили из Палеха, но потом стали просто печатать цветные фотографии росписи, клеить на крышку шкатулки и покрывать лаком. В зависимости от размера они улетали за 20–30 долларов. Еще были «Горби-долл» — матрешки, раскрашенные под глав СССР: от маленького Ленина до большого Горбачева. Вскоре Ельцин «съел» Горбачева и стал альфа-матрешкой.

 

Стоили горби-доллы от $20 до 50. Качественные матрешки под русскую старину — «рашн долл» — могли стоить и $200, но продажи на такие суммы были очень опасны.

Хорошо уходило «милитари»: солдатские ремни и кокарды, шинели, фуражки и прочее.

В разгар зимы шапки исчезли полностью. «Раса» вняла мольбам фарцы, бросила клич по зонам и вскоре на Арбате появились худые сутулые люди с серыми лицами и «февралем в глазах». Они привезли неограниченное количество очень качественных кроличьих шапок со штампом изготовителя «ИТУ (Исправительно-трудовое учреждение) №…» на подкладке. Люди отдавали «рэбитов» на комиссию по 10 баксов за штуку. Как же мы на них озолотились!

Отлично продавались футболки с русскими принтами — «тишоты», «тишки». Я специализировался именно на них. Если принт точно попадал во вкусы иностранцев, тишек можно было продать безмерно. Прекрасно шли «Гагарин», «Я агент КГБ». Потом какой-то гений придумал дизайн «McLenin’s» — желтое лого Макдональдса на красном фоне и профиль Ленина. Это был абсолютный хит!

На Арбате считалось грехом обманывать японцев

Особой статьей проходили командирские часы. За возможность торговать ими «Раса» брала отдельные деньги. Почему-то на часы больше других западали итальянцы, как мы их тогда звали, «алоры» — это итальянское слово-паразит, которое они постоянно употребляют в речи. Итальянцы дико любят торговаться, поэтому цену всегда приходилось заряжать с запасом.

— Синьоре! Командоре календаре! — кричали мы с точки группе итальянских туристов.

— Кванта коста? — откликалась какая-нибудь итальянка.

— Чиквантачинкве доллари, сеньора!

— О, мадонна! — закатывала глаза итальянка, и начиналась бешеная торговля. В результате часы уходили за 30 баксов при закупочной цене 15 рублей.

Солидные американцы с севера скупали все подряд, не торгуясь. Южные штаты платить не любили и вообще вели себя как быдло. Им приятно было продать футболку, обгаженную голубем. Немцы всегда держались достойно, но на их огромные головы не налезали наши рэбит хэты. «Кляйне! Кляйне!» — самое частое, что я от них тогда слышал.

Огромное впечатление на меня произвели японцы. Если японец спрашивал о цене, то считал себя обязанным купить вещь. Японец не торговался, он очень деликатно интересовался о скидке и, если ты соглашался, кланялся. Удивительные люди! На Арбате считалось грехом их обманывать.

Англичане тоже вели себя как нормальные ребята, никакого британского высокомерия я за ними не замечал. Главный плюс заключался в том, что они платили фунтами, а фунт в те времена был в 2,5 раза дороже доллара.

— Хау мач фо рэбит хэт?

— Твенти.

— Окей.

И дает тебе 20 фунтов.

Больше всего англичане любили зеленые солдатские шинели. С этим связана одна поучительная история.

Как Бон Джови сгубил фарцовщика Файфа

Я стоял на адресе Арбат, 4 возле химчистки. Слева от меня под витриной книжного магазина была точка чувака по кличке Файф. Файф торговал шинелями. Зимой 91–92 года на его примере мне довелось увидеть, что с человеком делают шальные деньги.

В 91 году Джон Бон Джови выскочил на сцену в советской солдатской шинели. И понеслось...

Сильнее всех съехали с катушек англичане. Они буквально бежали по Арбату и скупали все шинели подряд. Шинели быстро кончались, взять их в больших количествах было негде: на зонах такое не шили. По счастливому совпадению сосед Файфа по лестничной площадке служил прапорщиком на армейском складе, пил и любил деньги. Файф узнал об этом случайно и тут же понял, что нашел золотую жилу. Он брал у прапора шинели оптом за копейки, продавал по 60 фунтов за штуку и к нему с утра до вечера стояла длинная очередь из иностранцев.

От свалившегося богатства у Файфа сорвало крышу. Он напивался, нанимал бомжа с гармошкой и гулял пьяный по Арбату, а бомж ему играл. Иногда Файф танцевал вприсядку. Он ходил в Айриш хаус на Калининском проспекте — чуть ли не единственный тогда супермаркет в современном понимании, где все продавалось за доллары. Файф мог позволить себе заплатить 5 баксов за пакет молока и накупить еды на сто. Он устраивал дикие гулянки с арбатской фарцой, за все платил и обзавелся обширной свитой из прихлебателей.

Нагулявшись, Файф падал пьяный на гору своего товара и засыпал. Разбудить его мы не могли и просто накидывали сверху шинелей, чтобы он не замерз насмерть. Иностранцы видели груду шинелей, радостно бросались к ней, начинали мерить и тут из под залежей обмундирования раздавался пьяный рык Файфа. Иностранцы в ужасе убегали.

Мода на шинели прошла так же быстро, как началась: она продлилась не больше трех месяцев. Мы как соседи по точке стали свидетелями печальной развязки этой истории: Файф опустился и стал бомжом.

Воровское право

Арбатские воры были частью этой единой торговой экосистемы. Мудрая «Раса» запретила им обворовывать иностранцев, но позволяла красть со столов товары и бумажники из карманов фарцы. Легче всего ворам было завладеть коробками с командирскими часами и дорогими лакер боксами. В начале Арбата в самом проходном месте воры держали свою шикарную точку с ворованными палеховскими шкатулками. Объяснять крыше, что на точке лежит твой лакер бокс, было бесполезно. А что такого? Да, украли. Но они же свою работу сделали — тебя, лоха, обнесли, значит, по всем понятиям шкатулка их.

Расскажу еще историю. Ранней весной 92-го перед моей точкой появились мужчина и женщина лет сорока. Я сразу понял, что он только освободился из тюрьмы, а она встречала его на вокзале. Как я это понял? Я каждый день видел таких. Кроме того, было заметно, что она его любит.

Они ходили от столика к столику и пытались продать большой набор шахмат, но у них его никто не покупал. Шел дождь, было темно и холодно, покупать что-то при плохом свете опытные арбатские не любили. Я понял, что шахматы — единственный ценный актив этой пары, решил им помочь и купил доску с фигурками. Заплатил, сколько просили. Для меня тогда это была совсем незначительная сумма. Замерзнув окончательно, я свернул торговлю, занес товар в химчистку, где держал столики и сумки, отогрелся и решил рассмотреть шахматы. Они оказались образцом тончайшей работы по дереву: каждая фигура была виртуозно вырезана и объединяла в себе несколько пород дерева разных оттенков. Человек, сотворивший такое, потратил на работу бездну времени и таланта: похоже, сидел длинный срок.

На следующий день я выложил шахматы на столик и мгновенно продал за 80 фунтов — огромную сумму даже для меня. Не знаю, что я сделал неправильно. Может, должен был рассмотреть шахматы сразу и заплатить больше. Или надо было оставить их себе на память о тех днях. Может, не стоило продавать их англичанину за смехотворную на самом деле цену. Но этот холод, дождь, мрак и отчаявшиеся лица мужчины и женщины, протягивающих мне шахматы — первое, что я вспоминаю теперь при слове «Арбат».

Советский коллективизм и Дикий Запад

Сложно дать определение тогдашним арбатским людям. Мы были молоды, мгновенно перенеслись из серого советского детства в безумный арбатский капитализм, похожий больше всего на Дикий Запад. Огромные доходы, особенно по сравнению с зарплатами простых москвичей, повреждали ум каждого из нас по-своему. Кто-то как Жора запутывался в собственных комбинациях и наживал огромные долги и врагов, кто-то хотел больше денег и сближался с криминалом, кто-то следовал путем несчастного Файфа…

И все же эти люди еще хранили в себе остатки советского коллективизма: вели себя между собой и по отношению к другим не подло, перед лицом серьезной опасности — инциденты с бандитами и ментами случались регулярно — были готовы продемонстрировать героические качества, ради спасения товарища подставляясь под уголовную статью или поездку с бандитами в лес сегодня на рынке такое уже не найти.

Этот феномен — уникальная общность арбатских людей — просуществовал недолго: не больше двух лет. Но никогда после я не встречал и уже, наверное, не встречу ничего подобного.

На мою судьбу Арбат повлиял не сильно. Через какое-то время я нашел работника на точку и смог нормально посещать институт, заезжая на Арбат только после занятий.

Институт я закончил. Дикую валютную торговлю на Арбате власти прикрыли в 93-м, но народ не расстраивался — уже во всю работали Лужники, а 90-е только начинались.

Юрий Гусаков. Деловой мир.