Самоопределение граждан уходит корнями в советскую и имперскую эпохи.
Вводимая государством сословная социальная структура, образованная отношениями между государственными и муниципальными служащими, бюджетниками («служивыми», получателями из бюджета), людьми, работающими по найму, лицами свободных профессий и иными категориями, не усвоена гражданами Российской Федерации и остается в основном внешним, государственным различением этих категорий.
Такой вывод делают авторы исследования «Социальная структура российского провинциального общества», проведенного Фондом поддержки социальных исследований «Хамовники».Наиболее ощутимо различие между официальной структурой общества и самоидентификацией граждан проявляется в небольших провинциальных городах и сельской местности, где проживает половина населения страны. Люди пытаются соотнести себя с уже не существующими «классами» советского общества: рабочими, крестьянами и служащими, а территории многих местных обществ по-прежнему сохраняют связь с уездным делением имперских времен и с более древними границами (этно-племенными).
Локальная социальная структура местных сообществ в весьма малой степени, в отличие от западного общества, привязана к официальным доходам людей, и она явно не классовая. Статус человека в обществе определяется следующими факторами, ранжированными исследователями по степени значимости:
• влияние – общественный авторитет человека, далеко не всегда совпадающий с его официальным статусом;
• «клановая» принадлежность человека к родам, этническим группам, профессиональным и теневым или криминальным группировкам (корпорациям, кликам, бандам и пр.);
• власть – сословная принадлежность и официальный статус в системе органов публичной власти, в системе статусов бюджетных учреждений, в местной экономике;
• доход – реальные (включая теневые) доходы, используемые для достижения статусных целей.
Трудоспособное население провинциальных сообществ делится, говорят авторы доклада, на две большие категории:
• «рентное» – это служилое население (бюджетники) и часть молодых пенсионеров;
• «активное», или предприимчивое население, самодеятельное и самозанятое, часто находящееся вне официальной и местной экономики и незарегистрированное в ней – местные мелкие предприниматели и отходники (люди, уезжающие из малых городов и поселений в крупные города и областные центры в поисках заработков). Государство ориентировано на взаимодействие с социальными группами, принадлежащими к «рентной» категории, в то время как «активное» население полностью выпадает из его поля зрения.
В то же время местное общество, говорится в документе, не разделяется на эти две разнонаправленно ориентированные категории населения, поскольку разделение часто имеет место даже внутри семей.
Отсутствие принципиальных разногласий между «рентным» и «активным» населением поддерживается многоукладностью хозяйственно-экономической жизни местных обществ, основу жизнеобеспечения которых составляет:
• натуральное хозяйствование, или дачная экономика, которая доминировала после распада СССР и сейчас вновь становится основой жизни многочисленных групп населения, в том числе и жителей крупных городов;
• «бюджетная модель» - разного рода служивые, получатели средств из бюджета могут составлять до половины и более всего занятого в местной экономике населения;
• занятость в сохранившемся материальном производстве, транспорте, связи и сфере услуг. Такая занятость в провинции составляет всего лишь от ¼ до ½ всего трудоспособного населения;
• местное малое предпринимательство (фермерство, производство, услуги, торговля) и «гаражная экономика» – теневые, незарегистрированные диверсифицированные производства товаров и услуг, сконцентрированные в гаражных кооперативах (особенностью является то, что «гаражная экономика» распространена исключительно в городах, не только малых, но и областных). Малое предпринимательство составляет местами основу жизнеобеспечения до 1/10 провинциальных семей. Следствием избыточной «платы за риск» становится уход потенциальных предпринимателей в теневой бизнес;
• отходничество – способ жизнеобеспечения путем возвратных трудовых миграций в промышленные центры страны. В провинциальном обществе отходничество является основой жизнеобеспечения от 1/5 до ½ семей;
• «распределенные мануфактуры». В деятельность «распределенных мануфактур» (регулируемых исключительно рыночными механизмами) включены многие (иногда большинство) семей. Все они заняты производством местных специализированных видов товаров из местного, нередко уникального, сырья. Здесь имеет место жесткая функциональная специализация, развитая кооперация, фоном которым служит жёсткая внутренняя конкуренция между группами семей/кланов;
Сами по себе эти феномены не являются чем-то новым, напоминается в докладе, – это исторически хорошо известные и широко распространённые в имперские времена способы жизнеобеспечения провинциального населения. В советские годы они были «утрачены», вытеснены индустриальной экономикой и всеобщей обязательной занятостью населения. Но едва изменились времена, как общество «вспомнило» прежние способы жизни и вернулось к ним, правильно оценив их эффективность и конкурентоспособность на внешних рынках.
Целостность, единство местного общества, указывается в докладе, обеспечивается высокой сплочённостью семей, родов, кланов, клик и корпораций и отсутствием в его составе «чужих», указывают исследователи. При этом «чуждость» далеко не всегда определяется этническими, конфессиональными, территориальными признаками, обычно являющимися ключевыми в системе государственного определения «чужеродности». Местные общества считают исследователи, сами в зависимости от исторических и иных обстоятельств, определяют, кого они считают чужими.
Результаты исследования еще раз подтвердили факт «невидимости» для регулирующих функций государства до половины активной деятельности провинциального населения и гораздо более сложную реальную структуру общества, чем та, на которую опирается официальная социология.
Изображение: alphaspirit/123rf.com
Свежие комментарии