Ну, я, конечно, тоже посмотрела фильм Юрия Дудя про "Ширли-Мырли". И, пожалуй, обсудить плод работы самого Дудя куда интересней, чем кино Владимира Меньшова.
Сразу скажу, что "Ширли-Мырли" я шедевром не считаю. Отношение к этому фильму у меня, пожалуй, схожее с тем, что показала в интервью дочь режиссера Юлия Меньшова: глубокое отвращение вызывает как показанная в кино эпоха 90-х, так и само это кино. Я не считаю его удачным. Да, там есть смешные сцены, есть хлесткие аллюзии. Но капустник еще не спектакль. Сборник максим великих мыслителей - еще не книга. "Ширли-Мырли" не особенно и кино. И оно стало последним в карьере Меньшова. А предпоследним был тоже не снискавший признания "Зависть богов", который я смотрела ребенком с замиранием сердца, а во взрослом возрасте пересматривать не стала. Из фильм помню только совет не носить жабо при большой груди. И постельную сцену с Алентовой. Это было предугасание.
Но мы говорим о фильме Дудя, а не Меньшова. В проекте Дудя меня ровным счетом ничего не заинтересовало и не зацепило, кроме двух людей. Это историк, мама Мити Алешковского Тамара Эйдельман и сценарист Виталий Москаленко. Эти двое пробудили во мне сильнейшую ненависть даже не к эпохе, о которой шел разговор - ненависть к сытой столичной интеллигенции, которая с радостью дала пусть провинцию под нож.
Эти двое продемонстрировали глубоко аморальное непонимание трагедии эпохи. Тамара Эйдельман помнит о 90-х только свободу и открытые возможности. Потомственная столичная интеллигенция, которая в советское время была сращена с номенклатурой. Тамаре Эйдельман весело вспоминать о тех временах. Ей смешно от выведенных в фильме типов. И очень смешно от рассказанной ею же истории о том, как милиционер, правда, в Белоруссии, в 90-е за 50 марок снял по просьбе немца, везшего нам гуманитарную помощь, свою форму и продал ее. Тамара Эйдельман смеется: она уверена, что приличный человек никогда бы не разделся за 50 марок. Так и говорит.
Знаете, откуда у нее смех? Тамара Эйдельман не просто не сочувствует массовому человеку, попавшему в 90-е под каток - она давно уже в своей голове расчеловечила образ этого народа
И, конечно, "ментов". Она их так и называет - "менты". И с огромным удовольствием рассказывает Дудю, что менты в то время голодали, боялись бандитов и были готовы раздеться до трусов за 50 марок.
Я "ментов" тоже не люблю. Но я в любом живом существе уважаю человека. Мент был человеком. Я это помню. Менту, как и другим, платили копейки и задерживали зарплату. Не только ментам, но и прокурорам ее задерживали. В Петербурге по два месяца крутили на банковских счетах зарплаты даже спецпрокуратуры на ядерных объектах. Следакам по три месяца могли зарплату не платить. Да, они были наследниками одной людоедской системы и прародителями другой. Да, я в романе "Мама!!!" описала, как пьяные менты ради развлечения стреляют из окна по детям, которые, в своих черных шубках, мельтешат по снегу, будто мишени, а потом менты запугивают родителей, чтобы те "не рыпались".
Но при этом я помню, как однажды у мамы вырвали на улице сумку, а в это время мимо шел милиционер, он бросился за грабителем и поскользнулся: у него на ботинке подошва отклеивалась, она завернулась назад, милиционер бежал по грязи, хлюпая голым носком по снежной жиже, а воришка, поняв, что его не догонят, наклонился, загреб комья грязи и бросил их участковому в лицо. Тут же стояли возле общественной бани беспризорники, они стали улюлюкать вслед милиционеру и кричать, что он нищеброд. Вскоре у нас на школьном стадионе был кросс для всей параллели. И эти же самые беспризорники, прильнув к ограде, кричали парню из параллельного класса, что их отец мент нищий - оказалось, что сын того милиционера учился с нами. И одет он был всегда плохо.
Может, Тамаре Эйдельман весело, что в то время до потери собственного достоинства довели даже ментов, а я не готова вместе с ней смеяться над тем, что милиционер разделся перед немцами до трусов, чтобы заработать 50 марок
Потому что и менты голодали. В споре сытых и голодных я всегда на стороне справедливых. Если голодный винит сытого только за то, что тот сыт, я его не поддержку. И если сытый не понимает трагедии голодного, я буду против него.
Я посмотрела сейчас ради интереса, сколько в 1995 году - год выхода "Ширли-Мырли" стоила марка. Средневзвешенный годовой курс был где-то 3000 за штуку. Пятьдесят марок - 150000 рублей. Две трети зарплаты столичного сержанта милиции. Может, этот мент в 2000-е забурел, стал оборотнем в генеральском звании. Но в 1995 году это был такой же человек с растоптанным достоинством, как и я, как моя мать. Тамара Эйдельман всегда хорошо и сладко жила, настолько, видимо, хорошо, что о проблеме растоптанного достоинства никогда не задумывалась. Она не видела, сколь унизительной была тогда жизнь для большинства. А я видела. И я во всех вижу Человека. А Тамара Эйдельман - только в собратьях по тусовке родившихся с золотой ложкой во рту.
Второй такой гражданин из фильма Юрия Дудя - сценарист "Ширли-Мырли" Виталий Москаленко. Пожилой матерщинник, говорит исключительно матерками. Написал сценарии к нескольким фильмам, которые даже смотреть стыдно. Тоже был счастлив в 90-е. С упоением и весельем вспоминает, как он в 90-е ехал домой 31 декабря, его остановили ГАИшники, открыли багажник. увидели кучу продуктов и стали завидовать, а потом один майор украдкой попросил этого Москаленко подарить ему пасту Colgate. И Москаленко смеется, ему тоже, как Тамаре Эйдельман, смешно, что в десять вечера 31 декабря стоит на морозе майор, который хочет украсть семье иностранную зубную пасту.
Обхохочешься! Виталий Москаленко с 1977 года публиковал посредственные произведения в литжурналах, был выгодоприобреталем советской системы, при которой на одну публикации в "Знамени" можно было жить целый год и не тужить. В 90-е Москаленко писал сценарии для передачи "Оба-на!" и сериала "Горячев и другие". Очень низкопробная работа. Но этой работой Москаленко зарабатывал себе на полный багажник продуктов, безбедную жизнь и презрение к "нищебродам". Из него так и прет эта радость, что он и в советское, и в постсоветское время смог устроиться так, что ему полагалась паста Colgate. А остальные в его глазах тоже расчеловечены. Он - царь, он выиграл и от коммунизма, и от капитализма, при том и другом он исхитрился, не имея больших талантов, зарабатывать своей литературной поденщиной деньги. И он презирает остальных. Если Тамара Эйдельман произвела в фильме впечатление человека, который просто забыл, что были еще почти полторы сотни миллионов голодных, то Виталий Москаленко совершенно точно все эти миллионы презирает.
А я помню день, когда мы с мамой впервые купили Colgate. Это было дорого.
Как и Snickers, Mars, тогда иностранную пасту покупали, чтобы причаститься к сытому миру, западной культуре
Мы не снимали низкопробные сериалы, поэтому пасту Colgate могли купить, может, раз в год. Думаю, Виталий Москаленко и над нами смеется. То-то бы он обхохотался, увидев, как я, как раз году в 1995-м, каждый час бегала к зеркалу проверять, стали ли у меня от дорогого Колгейта зубы, как у голливудских звезд.
В фильме меня в очередной раз приятно удивил Юрий Дудь - мне кажется, он сразу уловил и у Эйдельман, и у Москаленко этот их аморальный регистр. Он понял, что оба отклонились от нормы.
Эйдельман потом и сама поняла, что ее позиция выглядит аморальной, она стала извертываться. "Я все понимаю про бандитов..." - дескать, да, и я не на небесах жила, все видела. Она даже не догадывается, что бандиты в 90-е интересовали людей меньше всего: им есть нечего было, их растоптали, продали, забили под лавки, чтобы не мешали делать деньги. Тамара Натановна силится скрыть в себе полное равнодушие и незнание жизни тех, кто в ее голове и людьми-то не являлся, но не может этого сделать, потому что она действительно не знала, как жили и от чего страдали тогда все эти расчеловеченные в ее глазах люди, включая ментов, готовых догола раздеться за 50 марок.
Куда моральнее и умнее смотрятся у Дудя провластный Игорь Угольников, ведущая Юлия Меньшова и рядовые актеры, которые отлично понимали и, видимо, до сих пор понимают, почему нельзя смеяться над раздевшимся от нищеты человеком, будь он хоть мент, хоть интеллигент.
Конечно, все в этом кино тоскуют по 90-м. Юлия Меньшова помнит, что тогда она состоялась как профессионал, что были открыты все двери, можно было выбрать любую профессию.
Ну, конечно, папа - оскароносный режиссер, мама - популярная актриса, почему бы перед Юлией Меньшовой не открылись тогда все двери на телевидении?
Виталий Москаленко жалуется, что у него отняли свободу слова. Человек матерится даже при записи фильма, который увидят миллионы. Что он может сейчас сказать, если ему вернуть свободу? Ну была у него в 90-е полная свобода. Что он нам сообщил? Сериал про Горячева? как там бандиты утюгом друг друга пытали? Высказался. Молодец!
Тамара Эйдельман тоже вспоминает свободу. Запомнила сцену, как в "Ширли-Мырли" герой угрожает позвонить на "Радио Свобода". Дескать, вот были времена - все боялись радио. Тамара Эйдельман только упускает, что на радио и телевидение лишь такие, как она, и могли позвонить. У меня вот что-то ни в 1990-е, ни в 2000-е не получалось. Никто не сидел в столичных редакциях на телефоне и не ждал жалоб. Учительницы погибали на голодовках, пока телевидение Гусинского-Березовского гнало того же "Горячева", чтобы господину Москаленко было на что набить продуктами багажник. Никто не мог позвонить в столичную редакцию, между людьми и прессой был потолок. Сейчас у прессы меньше возможностей, но она стала более прозрачной и открытой для общества. Тогда на "Радио Свобода" могла разве что Эйдельман позвонить.
Чего ей, кстати, не хватает? Собирает донаты, сын, не имея высшего образования, живет на процент от благотворительных сборов. И живет шикарно: несколько машин, постоянные затяжные поездки на отдых, лучшие отели, жена рожает платно в самой дорогой клинике "Мать и дитя" - народ им деньги шлет на больных деток, а они, как эффективные менеджеры, процент стригут. И недовольны - тогда им лучше было.
А я скажу, что таким всегда хорошо. В том и беда: этой семье и при Хрущеве, и при Брежневе, и при Ельцине, и сейчас было отлично. Они даже при Ленине прекрасно себя чувствовали
Конечно, они давно презирают остальных. И людей разучились видеть в тех, кто не из их круга. Непонятно только, чем недовольны, если лично для их семьи каждая новая эпоха приносит лишь улучшения. Это люди, чье мнение о трагедии 90-х абсолютно не интересно, потому что оно аморально.
И все это восхищение сатирой на грани бурлеска - неинтересно. Потому что таким языком говорить об исторической трагедии и так об этом слушать могут только сытые, не понесшие никаких потерь. Бывают национальные беды, о которых народы никогда не снимают ни фарс, ни ужастики, потому что смеяться можно лишь над тем, что тебя пугает. Но не над тем, что приносит боль. Евреи не снимают хорроров или бурлеска про Холокост, украинцы не выпускают лент категории С о Голодоморе. Россияне не снимают низкопробные комедии или ужастики про потери 90-х, потому что слишком больно и слишком страшно. Над таким не смеются.
Меньшова отвергли, потому что он нарушил это правило. Не любя перестройку и Россию Ельцина, он решил высмеять не Ельцина и олигархов, а саму боль. Причем, высмеять очень низкопробно. Зрителю это не понравилось.
Слишком сильный диссонанс: выбранная форма не соответствовала масштабу. Получилось, что Меньшов высмеял не приведших к ней людей и обстоятельства, а саму трагедию. Потому что он ее сам не пережил
"Ширли-Мырли" любят те, кто не пережил лично этой драмы. Сытые и благополучные его любят. Потому что в фильме им трагедия 90-х показана глазами такого же сытого и отстраненного Меньшова. Как бы он ни был уверен, что чувствовал трагедию страны и народа, на самом деле он был от нее далеко. Он был слишком сыт и благополучен. Это его и подвело: тот, кто прожил те годы в нищете и бесправии, не будет над ними смеяться за компанию с сытым режиссером, обеспечившим себе и семье безбедное будущее.
Анастасия Миронова.
Свежие комментарии